Ближний круг - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И последнее. Видимо, у меня не получается в работе в составе Политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другое, может быть, просто и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачева, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум…[112]
– Вот, почитайте – член Политбюро ЦК КПСС Лигачев был полон праведного гнева – уже размножили и по улицам пускают!
Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Соломенцев – надел очки, принялся за чтение прокламации, отпечатанной на скверном ротапринте.
– Откуда это у вас?
– Принесли… безобразие! Ваш кстати, человек, Гейдар Алиевич
Председатель Президиума Верховного совета отрицательно покачал головой. Перед ними – стоял чай, немудреное печение, вазочки с варением. Это было не заседание Политбюро, скорее так – обмен мнениями.
– Почему это он – мой. Скорее это – ваш человек.
– Как это – мой?
– Вы же предлагали Политбюро перевести Ельцина в Москву. И вы же летали в Свердловск.
Лигачев не ответил. Громыко шумно поставил чашку на стол.
– Что бы то ни было товарищи, нам нужно реагировать на… наглый выпад.
– Буржуазии? – поинтересовался Алиев
– При чем тут буржуазия? – недоуменно спросил Соломенцев
– Реагируют обычно на наглые выпады буржуазии.
– В данном случае имеет место выпад против партии! – сказал Лигачев – против Политбюро, против Генерального секретаря Партии. Это недопустимо и требует самого сурового наказания.
Алиев молчал.
– Критика… – проворчал Соломенцев – полно критиканов, только дела нет. Одни критиканы.
– Но это вышло далеко за рамки обычной партийной критики! – продолжил Лигачев – имеет место… фракционность!
– Отправить послом… куда-нибудь? – спросил Алиев
– Этого только не хватало! – резко воспротивился Громыко – у меня и так… с кадрами беда, еще этого смутьяна не хватало.
– Вывести из Политбюро? – продолжал предлагать Алиев.
– Это слишком – неуверенно сказал Соломенцев.
– Тогда куда его?
Молчание.
– Он по специальности кто? – спросил Соломенцев, глядя на Лигачева
– Строитель… кажется.
– Ну, вот… Гейдар Алиевич, у вас, кажется, – образуется новый проект по строительству?
– Пока только наметки, Михаил Сергеевич.
– Ну, вот и возьмете этого… кадра к себе.
– Михаил Сергеевич… мне нужны проверенные кадры, а не смутьяны, – неуверенно возразил Алиев
– Кадры какие есть! – уже увереннее сказал Алиев – поставите его кем-то… замминистра или начальником главка. Возьмете на контроль… пусть работает по специальности. Наладите за ним контроль.
…
– Все, это не обсуждается. Решили.
Громыко посмотрел на часы
– Пора…
На два часа – было назначено заседание Политбюро. Было – уже без четверти…
После заседания – Председатель Президиума Верховного совета вышел из здания первым. Приказал везти себя на Старую площадь. У Старой площади – вышел из машины, неожиданно пересел в белую Волгу, припаркованную поблизости. На Волге были номера, закрепленные за Минстроем.
Сел на переднее сидение. Водитель – моментально вышел.
– Ни о чем не жалеете? – спросил Алиев, не оборачиваясь
– Нет. Ни о чем.
– И правильно – подытожил Алиев
Алиев – уже давно присматривался к тем, кто составлял политическую жизнь Москвы. Точнее – то, что называлось «политической жизнью» в Москве.
Его внимание – привлек Ельцин Борис Николаевич. Родом из Свердловской области, крестьянского происхождения – но в роду были и кулаки и репрессированные. Строитель по образованию. Продвигался вперед по партийной лестнице – но у него было два качества, которые привлекали внимание. Первое – он не боялся. В том числе – и высказываться вслух. Мало кто из секретарей… скорее всего никто – не высказался бы так как высказался он. Второе – он не боялся идти напрямую в народ.
А вот КПСС – идти в народ уже боялась.
Партия фактически срослась с государством, идеология – то, чем и должна заниматься партия – провалена полностью. Никто сегодня на Политбюро не задался одной простой мыслью – а почему речь Ельцина сразу бросились перепечатывать самиздатчики? Почему начали с таким… смакованием обсуждать сказанное?
Не задались, потому что из этого проистекал один простой вывод: партии и тому, что она говорит – уже никто не верит. А значит – партия нуждается в коренном обновлении. В том числе и Политбюро.
– Что дальше? – задали вопрос с заднего сидения
– Вы верите в то, что сказали?
…
– Да.
Теперь – паузу взял Алиев
– В Свердловске, в конце шестидесятых, вы своей властью остановили жилищную очередь и приказали никому не выделять квартир, пока не будут снесены и расселены бараки. Это верно?
– Да, так было, Гейдар Алиевич – ответил Ельцин с заднего сидения
– Почему? Вы понимали, что за это вас могут даже снять с поста?
– Понимал.
– Но все же сделали…
– Я сам жил в таком бараке – сказал Ельцин – точнее… семья жила. Было очень трудно. И когда меня выдвинули на пост… секретаря Свердловского обкома, я понял, что я могу сделать… для области и людей.
– Вам известно, сколько в СССР ветхого и аварийного жилья?
…
– Тридцать миллионов квадратных метров. Это не считая служебного жилья. Это не считая общежитского и коммунального фонда.
…
– Готовы заняться этой проблемой?
– В качестве кого, Гейдар Алиевич? – после некоторого молчания спросил Ельцин.
– При Госстрое – будет создан специальный комитет. Цель – к девяностому году полностью ликвидировать бараки, к девяносто второму коммунальные квартиры, к двухтысячному, довести обеспеченность советского человека жильем до уровня капиталистических государств и выше. Минимум тридцать – а лучше сорок метров на человека. Разгрузить общежития от семей, предоставив им квартиры. Создать современный фонд служебного жилья на предприятиях.
…
– Подчиняться будете министру, но в крайних случаях будете выходить на Предсовмина. И на меня. Итак?
– Согласен, – сказал Ельцин – что теперь остается…
– С таким настроем дело не начинают, – сухо сказал Алиев
– Извините, Гейдар Алиевич.
– Извинения тут ни к чему, Борис Николаевич. У вас получается хорошо критиковать… и так же хорошо получается давать ход новому делу. Как говорили раньше… критикуешь – предлагай, предлагаешь – делай, делаешь – отвечай.
Алиев не сказал, что слова эти – якобы принадлежали И. В. Сталину. По крайней мере, приписывались ему.
– Согласен.
– Уверены?
– Да.
Теперь голос Ельцина звучал тверже. Уралец как – никак.
– Вас снимут с поста председателя Московского обкома. Воспримите это спокойно, покайтесь за свои ошибки, не пытайтесь ничего и никому доказать. После чего – ждите нового назначения. Вам позвонят от Баталина.
– Понял.
– И прекратите пить. Это не к лицу коммунисту.
С этими словами – Алиев вышел из машины.
Уже наверху, в одном из кабинетов здания на Старой площади он подумал, что Ельцин все-таки… немного не то. Есть в нем что-то такое… надрывное, что ли. Нет спокойной и осознанной уверенности в самом себе – а это важно для политика.
С другой стороны – он ничем особо и не рискует. Справится Ельцин с программой – значит, можно дальше двигать. Нет…
Значит, нет.
Громыко же – после заседания Политбюро привычно остался у Соломенцева. С некоторых пор – он так часто оставался, с ним была папка, которую он постоянно носил с собой.
В папке были документы. Который предусмотрительный Громыко – собрал через кое-каких людей. Все-таки долгое пребывание на вершине власти – а он начинал еще при Сталине – сказывалось, связи и обязанные ему люди были везде. К тому же – как и везде в СССР замы копали под начальников и не прочь были предоставить компромат.
– Это по Армении, Михаил Сергеевич
Генеральный секретарь проглядел папку, мрачнея.
– Это… достоверные данные?
– Да. Люди, которые мне их предоставили – заслуживают доверия.
– С..и.
…
– Просто с…и. и все.
– Алиев приказал уничтожить информацию. Дело решено рассмотреть на коллегии КГБ. Что противозаконно.
Соломенцев махнул рукой
– Андрей… да при чем тут коллегия. Ты хоть понимаешь, что руководящий состав КГБ спелся с махровыми бандитами…
– Развели…
– Мы – развели. Мы – генсек забрал документы из папки –
